ВВЕДЕНИЕ
Новизна диссертационного исследования
Актуальность темы исследования
Хронологические рамки исследования
Постановка проблемы
Историк может изучать два вида исторических возможностей. Первый вид - это возможность как предположение о неизвестных нам событиях исторического прошлого. Действительность здесь не считается с нашими догадками. Наоборот, наши догадки и альтернативные модели заполнения “белых пятен” истории должны сообразоваться с действительностью. Второй вид возможности подразумевает ситуацию, когда не осуществившаяся ещё действительность мыслится как реализация одной из альтернатив (от латинского alter - один или другой из двух - возможность или необходимость чего-то иного по отношению к данному), а возможность мыслится как свойства существующей исторической ситуации, обуславливающие изменение этой ситуации.
Наше исследование посвящено второму виду возможностей, его изучению в исторической науке и его свойствам как феномена исторического сознания и как явления исторического прошлого. Выбор темы обусловлен постановкой следующих исходных проблем: 1) Каковы место и роль идеи альтернативности исторического развития в отечественной исторической науке? 2) Является ли альтернативность развития в историческом прошлом только полезным прикладным аналитическим ходом мысли и имеет отношение только к интеллектуальной исторической рефлексии, или же она имеет ещё и самодавлеющий теоретический смысл и особое конкретно-историческое содержание? Такая постановка проблем обуславливает наличие двух взаимосвязанных и взаимодополняющих компонент работы - историографической и методологической.
Альтернативность исторического развития это один из наиболее функциональных феноменов исторического сознания. Осознание или отрицание возможности иного хода событий часто служит основной причиной обращения к прошлому. Когда возникает осознание альтернативности исторического развития? Наверное, тогда, когда историки начинают объяснять ход событий не волей богов, а волей человека. Например, уже знаменитая книга Никколо Макиавелли “Государь” (“Князь”) переполнена рассуждениями в сослагательном наклонении. Впрочем, поиск изначальных историографических истоков темы альтернативности не входит в наши задачи. Работа посвящена только периоду, когда альтернативность исторического развития осознаётся как особая методологическая проблема, требующая специального изучения.
Можно выделить два основополагающих противоположных подхода в изучении альтернативности прошлого. В первом случае историк не выходит за пределы состоявшегося прошлого, он рассматривает действительно содержавшиеся в прошлом возможности. Причём, отвечая на вопрос “могло ли быть иначе?”, разные историки могут давать кардинально противоположные ответы по отношению к одной и той же исторической ситуации. Существует иной подход к пониманию альтернативности исторического развития, связанный с выходом за пределы состоявшейся истории и контрфактическим моделированием событий. В этом случае историк может руководствоваться противоположными целями. Первая цель обращения к несостоявшейся истории - доказать, что могло быть только то, что было. Вторая цель - доказать, что всё могло быть иначе, и мог реализоваться вариант, противоположный действительному прошлому.
Каковы достоинства и недостатки вышеназванных подходов? Как можно применять их в практике исторического исследования? Какие проблемы, не поддающиеся решению при иных подходах, могут продуктивно решаться с помощью исследования альтернативности исторического развития? Какие теоретические направления существуют в понимании многовариантности истории в отечественной историографии? Как развивались эти направления? В чём состоят взаимосвязи и противоречия между ними? Какие лакуны существуют в понимании проблемы альтернативности и как их можно восполнить? Это основные вопросы, которым посвящена диссертационная работа.
Объект и предмет исследования
Объектом историографической части исследования являются работы отечественных учёных, посвящённые проблеме альтернативности исторического развития. Предмет исследования здесь - это историографические, теоретические, методологические и дискурсивные характеристики развития идеи альтернативности в отечественной исторической науке
Объектом методологической части исследования является альтернативность исторического развития как феномен исторического сознания и как явление исторического прошлого. Предмет исследования в этом случае - метафизические, логические, социально-психологические основания и эмпирические методы изучения альтернативности исторического развития.
Цели и задачи исследования
Исследование имеет две основные цели.
Первая цель: проследить развитие изучения проблемы альтернативности в отечественной исторической науке и охарактеризовать опыт, накопленный в этих исследованиях. В рамках данной цели поставлены следующие задачи: 1. Выявить этапы развития и теоретические направления в изучении проблемы альтернативности. 2. Обобщить и оценить вклад каждого этапа в изучение проблематики. 3. Провести критический разбор теоретических направлений, используя методы дискурсивного анализа и системного анализа. 4. Выделить недостаточно изученные аспекты альтернативности исторического развития.
Вторая цель: провести методологический анализ недостаточно изученных аспектов в изучении альтернативности исторического развития и попытаться заполнить пробелы в этой области. В рамках второй цели поставлены следующие задачи: 1. Установить философско-метафизические основания феномена альтернативности исторического развития. 2. Систематизировать категориально-терминологический и методический аппарат, использующийся при изучении альтернативности. 3. Разработать новые методы изучения альтернативных исторических ситуаций.
Методологические основания
Отталкиваясь от предшествующего опыта изучения проблемы альтернативности исторического развития будет сделана попытка выработать новый подход к пониманию этой проблемы. На этом пути предпочтение отдаётся не декларированию окончательных ответов на вопросы, а установке критериев корректной формулировки вопросов и ответов. Сложность и многомерность проблематики потребовала всестороннего междисциплинарного рассмотрения, но всесторонность не должна разрушить целостность и породить эклектичность. Поэтому доминирующим будет методологический принцип поиска синтеза различных концепций, использующихся в постижении альтернативности исторического развития.
Обращение в работе к идеям метафизики в трудах философов классиков оправдано тем, что категория свободы воли, имеет фундирующую роль для понятия альтернативности исторического развития. Проблема свободы воли принадлежит к тем фундаментальным проблемам, которые вне метафизики не могут быть не только решены, но и поставлены. Поскольку история, в отличие от философии, изучает не смыслы вообще, а смыслы, “задокументированные во времени”, то особое внимание будет уделено сопряженности метафизических оснований с эмпирическими методами.
Методы исследования
Проблема альтернативности исторического развития изучалась с точки зрения её социально-психологических истоков, преемственности авторских школ, становления и трансформации новых подходов, поэтому главным принципом исследования будет историзм.
Поскольку изучается развитие определённой темы и идеи, то сочтено необходимым задействовать метод анализа дискурсивных практик (М. Фуко).
Изучая альтернативную ситуацию историк имеет дело прежде всего с информацией о системе событий. Поэтому будет применяться методы системного анализа (Ф. И. Перегудов, Ф. П. Тарасенко, В. Н Костюк).
Одним из направлений исследования исторических альтернатив является использование количественных методов, поэтому при анализе этих направлений будут использованы некоторые принципы методов высшей математики. В качестве опоры на компетентных специалистов используются работы А. Н. Колмогорова, С. А. Айвазяна, Н. Н. Моисеева.
Научная значимость темы
Безальтернативное понимание развития на концептуальном уровне обеспечивает исследователю удобную опору для отбора фактов, подтверждающих его теорию и игнорирование фактов, расходящихся с ней. Подчас это может привести к исчезновению мотивов для поиска новых фактов и новых объяснений для известных фактов. Существуют исторические явления, которые при безальтернативном видении истории даже не попадают в поле зрения историка.
Так, по мнению П. Ю. Уварова, во французской истории XV века наряду с победившей моделью централизованной монархии и гocyдapcтвa-нaции cyщecтвовала "бургундская aльтepнaтивa", реально пpeдcтaвленная гocyдарcтвом герцогов Бургундских. “Эта тенденция не была реализована - случайная смерть Карла Смелого пocтaвилa точку этом "эксперименте", и Бургундия распалась. Сей результат показался нacтoлько убедительным cтopoнникам "линейной модели" исторической эволюции, что иcтopия земель герцoга Бургундского обрела у них cтaтyс типичного "недоразумения", поучительного зигзага иcтopии, подправленного законами иcтopичecкой необходимости. Из французских "Всеобщих Иcтoрий" история Нидерландов XV в. пoлнocтью исчезла. Это можно было бы объяснить ocoбeннocтями французской историографии как элемента национальной идентичности”, но и у наших историков нет ни слова о политической истории Бургундского государства “Такого государства не было, потому что оно было "нeпpaвильным" и не имело будущего”.[1] Таким образом, недостаточная изученность проблемы альтернативности исторического развития может затруднять полноценное развитие исторической науки.
Расхожие фразы о том, что история не имеет (не знает, не терпит, не допускает, не любит, в ней нет) сослагательного наклонения, или - историческая наука исключает (в ней не применимо, не допустимо) сослагательное наклонение, буквально заполонили публицистику, а отчасти и аргументы историков-профессионалов. Это явление могло бы стать интересным объектом исследования для меметики - науки, описывающей в терминах генетики размножение, распространение, отбор, мутации и смерть мемов - элементарных единиц, квантов культуры.[2] Такими информационными квантами – мемами, могут выступать в том числе и сформулированные идеи, литературные клише и обороты используемые авторами печатных работ. Жизнь мема можно представить по аналогии с траекторией распространения вируса, который может существовать только в клетке инфицированного носителя. Носителями мема "история не имеет сослагательного наклонения" в нашем случае являются рассуждения историков, посвящённые историческому опыту, “урокам истории”, выбору, сделанному субъектами исторической деятельности в переломных ситуациях, неожиданным изменениям хода событий под воздействием случайностей.
Характерно, что вслед за утверждением о недопустимости сослагательного наклонения в истории или перед ними очень часто звучат рассуждения именно в сослагательном наклонении. Это, с одной стороны, показывает необходимость этого самого “сослагательного наклонения” в изучении исторического прошлого, а с другой стороны, свидетельствует об отсутствии, или, по крайней мере, неразвитости методологической рефлексии по данной проблеме. Для значительной части отечественных историков вся методология по этому вопросу чаще всего сводится к ещё одному мему, а именно: “изучать то, что могло бы быть, следует для того, чтобы понять, почему всё произошло именно так, а не иначе”. Думается, что проблема альтернативности исторического развития в силу своей важности и сложности не должна сводиться к функционированию мемов.
Степень изученности проблемы
Обобщающих историографических работ по изучению проблемы альтернативности в отечественной исторической науке до сих пор не имеется. Некоторых авторы даются весьма краткие обзоры по нескольким работам[3]. Между тем, критическая масса авторских публикаций по теме альтернативности достигла такого предела, что требуется специальное исследование в этой области.
В отечественной исторической науке накоплен достаточно обширный и самобытный опыт по изучению проблемы альтернативности, который нуждается в обобщении, творческом осмыслении и развитии. Здесь прежде всего необходимо рассмотреть вклад методологов М. Я. Гефтера, А. Я. Гуревича, И. Д. Ковальченко, М. А. Барга, Е. М. Жукова, Б. Г. Могильницкого, П. В. Волобуева, Ю. М. Лотмана. Из новейших работ выделяются исследования С. А. Экштута и Л. И. Бородкина. Рассматривались также работы Н. Я. Эйдельмана, А. Д. Сухова, В. Б. Кобрина, Е .А. Никифорова, Е. Г. Плимака, И. К. Пантина, И. М. Клямкина, Г. Г. Водолазова, Я. Г. Шемякина, В. В. Иванова И. В. Бестужева-Лады А. С. Ахиезера, А. В. Коротаева, М. С. Кагана, В. Б Лукова и В. М. Сергеева, Ю. П. Бокарёва, С. Ф. Гребениченко, С. Б. Переслегина и многих других.
Привлечены также работы зарубежных авторов, обращавшихся к проблеме альтернативности в истории: М. Блока, Д. Мило, Р. Козеллека, Л. Мизеса, А. Дж. Тойнби, Р. Фогеля, Е. Анксель, А. Деманда, К. Макси, Н. Фергюссона и других.
Несмотря на солидную историю развития, новое направление научного анализа еще окончательно не сформировалось не только в отечественной науке, но и за рубежом. Нет не только выверенной методологии, но даже общепризнанного названия. Употребляются понятия “альтернативность развития”, “многовариантность истории”, “альтернативистика”, “ретроальтернативистика”, “ретропрогностика”, “виртуальная история”, “несостоявшаяся история”, “контрфактическое моделирование”. Между всеми этими направлениями не ищется согласования. Повсеместно употребляются, но теоретически недостаточно осмысляются и методически не осваиваются такие понятия как “историческая возможность”, “историческая вероятность”, “историческая случайность”, “свобода выбора”. Диссертационная работа является попыткой преодоления этих недостатков.
Новизна диссертационного исследования
Новизна в историографической части работы, помимо впервые проведённого обобщающего изучения проблематики, содержалась в применении метода анализа дискурсивных практик к изучению роли и места идей К. Маркса и Ф. Энгельса в исследованиях проблемы альтернативности исторического развития в советской исторической науке. Дискурсивный анализ используется также при характеристике понимания альтернативности в истории М. Я. Гефтером и при критике использования концепций синергетики в историческом познании.
Новизна содержалась также в выработке корректного определения исторической случайности, в некоторых новых принципах классификации исторических возможностей, в выделении такого ракурса проблематики, как соотношение выбора историка и выбора субъекта исторической деятельности, в постановке проблемы некорректного с точки зрения математики и системного анализа использования математических методов в изучении исторических альтернатив и в критике, проведенной с этих позиций.
При поиске метафизических философских оснований теоретического изучения альтернативности в истории устанавливались области пересечения или взаимодополнения, а также способы взаимной верификации или фальсификации для антиномизма (Кант), диалектики (Гегель), интуитивизма (А. Бергсон, Н .О. Лосский, С. А. Левицкий), экзистенциализма (С. Кьеркегор, М. Хайдеггер, Ж.-П. Сарт), позитивизма (П. С. Лаплас) и неопозитивизма (Л. Витгенштейн, К. Гемпель). Такой синтез применительно к проблеме альтернативности в истории также составляет новизну.
При использовании вероятностной логики для теоретического изучения альтернативности исторического развития будет рассмотрена взаимодополняемость и взаимоверифицируемость концепций вероятности Лейбница, А. А. Маркова, Р. Мизеса, А. Н. Колмогорова, Р. Карнапа, Дж. Кейнса, Г. Рейхенбаха, Л. Заде при изучении исторической вероятности. На основе концепций вероятностной логики будет осущетсвлена попытка разработать новую методику эмпирического анализа вероятностной картины исторической ситуации.
Актуальность темы исследования
Научная значимость проблемы альтернативности исторического развития тесно связана с актуальными проблемами современной социально-экономической и политической практики. Непонимание многовариантности исторического развития в прошлом ведёт к непониманию многовариантности будущего в условиях постоянной изменчивости текущей ситуации, что может привести к необратимым ошибкам. Достаточно вспомнить декларирование безальтернативности шоковой терапии в России начала 90-х годов. Были брошены политические рычаги для замалчивания иных мнений.[4] Катастрофический результат для России всем известен. Именно логика безальтернативности породила теорию о перманентном “отставании” и “догонянии” Россией Запада, не признающей, что это не отставание, а другие формы развития.
Конечно, непризнание альтернативности развития свойственно не только историческому сознанию россиян. Например, руководствуясь концепцией безальтернативности, советники президентов США разгромили экономику Африки и Латинской Америки во имя их же блага, ради прогрессивного развития, но развития по одному пути, в котором не может быть альтернатив.
В поисках исторических истоков и исторических уроков для современной ситуации историческое сознание склонно обращаться к аналогиям с прошлым в сослагательном наклонении. Так в 1990-1991 г. очень популярным стал образ Столыпина. Былой "реакционер" и "вешатель" превратился в героя. Затем, в августе 1991 г. в центр внимания переместилась февральская революция. Дальше заговорили об опасности "нового Октября".
Тезис М. Н. Покровского о том, что "история есть политика, опрокинутая в прошлое", сохраняет свою актуальность несмотря на все политические и историографические перевороты. Исторические аргументы в сослагательном наклонении стали ещё одним оружием в “войне за прошлое”. Несостоявшаяся, но возможная история стала одним из “полей битвы” в информационных войнах современной пропаганды. В связи с этим изучение историографических и методологических аспектов альтернативности в истории, помимо научной может иметь и социально-практическую значимость, а именно: способствовать накоплению теоретической базы для планирования и проведения “атак” и “контратак” в информационных войнах, остаться в стороне от которых историку вряд ли удастся в полной мере.
Чем являлась гласность времён перестройки, как не масштабной информационной войной с целью дискредитации советского режима? И тема альтернативности истории (например, “если бы коммунисты не совершали в прошлом то, что они совершили, то мы бы сейчас жили лучше”) являлась в этой войне одной из главных.
В обобщающем виде процессы, происходящие с человечеством на рубеже XX-XXI веков, называют обычно термином “глобализация”. Глобализация предполагает множество альтернатив развития и противоборствующих тенденций. Одной из основных таких тенденций современного мира признается децентрализация политической власти, обусловленная лавинообразным ходом научно-технической революции, ее общемировым характером и универсальностью воздействия на все стороны жизни общества, массовым развитием средств коммуникации, транснациональным характером экономических центров, снижающих потребность в традиционных центрах политической власти. При этом наиболее действенными и эффективными субъектами децентрализации государственной власти на нынешнем, первом, этапе глобализации признаются этнические и националистические группировки. Это связано с тем, что установившиеся государственные границы, как правило, не соответствуют реальным этническим, лингвистическим и территориальным единствам. Поощряющее воздействие на такие группировки способно уже в ближайшей перспективе привести к образованию новых малых государственных образований и открыть возможность их участия в различных экономических союзах.[5]
Применительно к тематике альтернативности такие тенденции отразились прежде всего в PR-кампаниях, направленных на поддержку центробежных и сепаратистских движений на территории бывшего СССР. В государственных и этнических образованиях, которые когда-либо обладали независимостью или принадлежали другому государству, очень распространены рассуждения на тему, что жизнь в этих регионах была бы лучше, если бы их не присоединили когда-то к СССР или России. Или же, что жизнь в странах, которые не вошли в состав СССР, была бы хуже, если бы они вошли в СССР (например, Финляндия, претендующая на возврат Карелии). Такие рассуждения особенно характерны для Прибалтики, Белоруссии, Украины, Молдавии, Татарстана и т.д. Чтобы убедиться в этом не поднимая всю прессу, достаточно сделать соответствующий запрос в Интернет, например такой: сослагательное наклонение&&история&&название страны.
Для России можно увидеть три варианта развития относительно процессов глобализации. Первый — это отказ от участия в глобализации, то есть своеобразная автаркия, которая означает уничтожение России как державы. У этого варианта мало шансов, а в случае его осуществления, он будет обратимым. Второй вариант — самоустранение от главных ролей в глобализации и превращение в ее пассивный объект. То есть Россия становится сырьевым придатком, “десятым подрядчиком третьих корпораций”. Подобный вариант очень выгоден для множества мелких чиновников и операторов на рынке в России, и, естественно, для международной экономической элиты. И третий, единственно достойный вариант — это активная глобализация, создание некоей российской стратегии.[6]
Взглянув на эти перспективы с точки зрения использования проблемы альтернативности исторического прошлого в политической пропаганде, мы можем предположить, что силы, стремящиеся к осуществлению второго варианта, будут стараться принизить историческую роль России, дезавуировать её потенциал мобилизации в критических исторических ситуациях и завысить этот потенциал для Запада, сконструировать у россиян неверие в возрождение. При выборе третьего варианта возникает необходимость отвечать на подобные выпады, и примеры такого противоборства уже есть. Так в статье “Карибский кризис: контрфактическое моделирование возможного исхода” И. А. Копылов - начальник группы Генштаба Вооруженных Сил РФ и С. А. Модестов советник Управления кадров Президента Российской Федерации, доктор политических наук критикуют рассуждения американских историков о том, что поведение администрации Хрущёва в начале 60-х годов с точки зрения военно-стратегического потенциала было блефом и неоправданной авантюрой, и США в случае более жестких ответных действий могли разгромить СССР. Авторы статьи замечают, что “активизировавшийся интерес к нереализованным историческим возможностям связывается у американских коллег с упущенными возможностями сильного, переоценившего потенциал слабого. Все рассматриваемые ими контрфактические версии прошлого имеют в виду одно и то же огорчающее их обстоятельство: с противником можно было решить вопрос раньше, проще и дешевле”.[7]
Главное, о чём не должен забывать историк, оказавшийся в ситуации информационной войны, - это то, что наложение политических интересов на историческую науку чревато искажением прошлого и подрывом доверия к историкам как к служителям научной истины. Это стоит учитывать и в современных условиях очередной альтернативной ситуации развития общества.
Хронологические рамки исследования
Хронологические рамки исследования можно определить по двум основаниям: историографическому и конкретно-историческому.
Первая глава посвящена отечественной историографии с середины 1960-х гг. до 2001 г. Во второй главе рассмотрены работы, начиная с конца XIX в..
Конкретно-исторические рамки обусловлены темами и сюжетами, которые затрагивали отечественные и зарубежные авторы в связи с темой альтернативности истории. Эти рамки охватывают фрагменты истории человечества от первобытности до современности. По этим же причинам не ограничиваются и территориально-пространственные исторические рамки, хотя наибольшее внимании уделено российской и европейской истории.
Структура диссертации
Структура диссертации подчинена целям и задачам исследования. Работа состоит из введения, 2-х глав, заключения, списка источников и использованной литературы. Первая глава является историографической с методологическими комментариями. Она состоит из 8 разделов, информация в которых систематизирована по хронологии и по авторству работ. Вторая глава является методологической с историографическими комментариями. Она состоит из основных 5 разделов. Информация во второй главе систематизирована по проблемному принципу.
Источниками историографического исследования являются работы отечественных авторов, изучавших теоретические или конкретно-исторические аспекты проблемы альтернативности исторического развития, в том числе материалы круглых столов, посвящённых этой теме. При анализе методологических аспектов проблемы альтернативности использовались работы зарубежных историков по данной тематике, а также философские труды представителей немецкой классической философии, позитивизма, марксизма, экзистенциализма, интуитивизма, неопозитивизма, постмодернизма. В качестве вспомогательного материала при применении концепций и методов высшей математики использовались работы отечественных и зарубежных математиков.