|
ПОДХОДЫ К ПОНИМАНИЮ ТОТАЛЬНОЙ ИСТОРИИ Статья опубликована:
Подходы к пониманию тотальной истории //
Методологические и
историографические вопросы исторической науки. Вып. 28. Томск, Изд-во ТГУ, 2007.
С. 108–118. Тотальный от латинского totus – весь, целый, полный. Далее в тексте понятие тотальности исторического исследования будет, для большей ясности, признаваться синонимичным понятию полноты исследования. Главные вопросы, на которые автор попытается здесь поискать ответ – что такое полнота исторического исследования, как её можно понимать, как её можно достигать, почему и зачем к ней стоит стремиться? Первым известным призывом к полноте научного исследования можно считать высказывания Рене Декарта в его книге «Рассуждение о методе» (1606 г.) и в книге «Правила для руководства ума» (1629 г.). Именно в этих книгах можно найти многие истоки современной методологии науки. Размышление над этими текстами и подтолкнули автора к написанию данной статьи. В «Рассуждение о методе» Декарта четвёртое правило метода сформулировано следующим образом: «Делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено» В «Правилах для руководства ума» VII Правило сформулировано так: «Чтобы придать науке полноту, надлежит все, что служит нашей цели, вместе и по отдельности обозреть в последовательном и нигде не прерывающемся движении мысли и охватить достаточной и упорядоченной нумерацией». Цели, поставленной в любом историческом исследовании, служат объект и предмет исследования. Объект исторического исследования – это определённая часть исторической действительности. Предмет исследования – это свойства, стороны, отношения и процессы в объекте исследования, выделяемые исследователем для целенаправленного изучения. Разделение объекта и предмета часто считается излишним, схоластическим и бесполезным. Такая позиция представляется автору неправомерной. Эта неправомерность особенно чётко заметна в связи с рассмотрением проблемы полноты исторического исследования. Если объект изучения всегда неисчерпаем, то предмет как раз для того и выделяется, чтобы полностью этот предмет изучить, насколько это возможно на текущем уровне развития науки и при имеющемся комплексе исторических источников. [108] Раскрытие предмета исторического исследования может предусматривать обращение к смежным наукам и смежным объектам. Однако это не означает, что предмет шире объекта. Обращение историка к теориям и объектам неисторических наук, или обращение историка изучающего, например, события в России к аналогиям из античной истории, не означает включение всего этого в предмет его исторического исследования. Это означает лишь то, что другие науки или другие исторические события содержат какие-то закономерности, общие с интересующим историка предметом исследования. Эти закономерности и будут частью предмета исследования, а обращение к разным наукам – это путь поиска этих закономерностей, то есть методы исследования, а не его предмет. Существует ряд шаблонных выражений, трюизмов и отговорок, которые часто мешают непредвзято размышлять о проблеме полноты исторического исследования. Это трюизмы о том, что «нельзя объять необъятного», что «нельзя быть всеядным, нужно быть избирательным». К предвзятости в данном вопросе может даже привести, казалось бы, неоспоримое утверждение о том, что «в комплексном междисциплинарном историческом исследовании в фокусе анализа должен быть человек во всём многообразии его жизни». Как определять, именно всё многообразие исчерпано или нет. «Сфокусированное» одним специалистом может быть легко при желании «расфокусировано» другими специалистами, которые могут указать на пробелы, недочёты, противоречия, недостаточную подтверждённость, в общем – на неполноту исследования. Можно ли избежать подобных ситуаций, если не углубляться в проблематику природы исторического познания, а оставаться в рамках интуитивно понимаемых каждым достаточно компетентным историком понятий: источники, события, факты, методы, теории? Нужно ли вообще пытаться избегать подобных ситуаций неопределённости полноты исторического исследования? Ответы, приведённые ниже, могут показаться слишком простыми и тривиальными. Но автор всё же решился их представить, поскольку это впечатление простоты вызвано недостаточной проговоренностью историками некоторых фундаментальных предпосылок в изучении прошлого. Иногда полезно озвучить то, что подразумевается как само собой понятное по умолчанию, а в итоге умолчание приводит к забыванию и к заблуждениям. Означает ли неполнота исследования его неполноценность? Всегда ли неполное исследование – значит недостаточно доказанное, сомнительное и, возможно, некорректное и неадекватное? [109] При значительной мере неполноты большинства наших знаний о прошлом вообще любые интерпретации будут всегда носить гипотетический характер. Исходя из этого, если неполнота неизбежна, то принципиальным будет вопрос о мере неполноты или иначе – о мере относительной полноты. В свете этого вопроса, оценка качества и полноценности исследования может начинаться с оценки того, насколько подробно и глубоко показана мера неполноты исследования: установлена ли доля используемых исторических источников относительно всего комплекса известных источников по данной теме, очерчены ли границы применимости используемых теорий и методов интерпретации источников. Не важно стремимся ли мы к единой и единственно верной интерпретации в истории, или признаём равноправие для множества всех возможных подходов. Вопрос о полноте исследования стоит над этим противоположными методологическими устремлениями, поиск ответа на этот вопрос важен в обоих случаях. Существует ли обратная зависимость между полнотой и масштабностью исторического исследования? Чем глобальней описываемые события и явления, тем более затруднено их тотальное изучение, из чего должен следовать вывод, что действительно тотальными могут стать только локальные истории, и можно говорить о «тотальном микроисторическом исследовании». Абсолютно полное изучение объекта исследования невозможно, поскольку, во-первых, любое событие неисчерпаемо, во-вторых, непредсказуемо то, какие не учтённые грани исторического прошлого откроют будущие поколения учёных. Аргумент в пользу второго тезиса можно найти в известной книге Артура Данто «Аналитическая философия истории», написанной в 1965 г. А. Данто пишет: «Я утверждаю, что наше знание о прошлом существенно ограничено нашим незнанием будущего. Полное описание прошлого предполагало бы полное описание будущего, поэтому нельзя получить полного исторического описания, не создав вместе с тем некую философию истории. Поэтому, если невозможна правомерная философия истории, то не может существовать правомерного и полного исторического описания»1. А. Данто здесь перефразирует применительно к истории знаменитую логико-математическую теорему Гёделя о неполноте любой формально-математической системы и вводит положение о том, что «невозможно непротиворечивое и полное историческое описание»2. [110] Действительно, всегда будут существовать описания событий прошлого, зависящие от описания тех событий, которые еще не произошли, поскольку события будущего придают историческую значимость и вообще историчность событиям прошлого. Но давать эти описания еще до того как произошли соответствующие события, значит заниматься философией истории. Таким образом, если окончательная философия истории невозможна, то так же невозможны и полные исторические описания, и, стало быть, исторические описания являются существенно неполными. Одному историку написать тотальную историю невозможно. Великая попытка Ф. Броделя это доказала. Но может быть это доступно всему сообществу историков в целом? Ф. Бродель, например, в своих трудах недостаточно места уделил духовной культуре. Но и о культуре Средиземноморья, и о культурных аспектах капитализма много писали другие авторы. Что если взять и свести в одну систему текстов все труды, изданные по какому-либо пространственно-хронологическому отрезку прошлого, сократить повторения, «отжать воду» из текстов. Вот казалось бы и тотальная история. На самом деле, в итоге у нас получилась бы обширная библиотека, прочитать которую полностью, то есть сформировать тотальный образ какого-либо фрагмента прошлого, было бы мало кому под силу. Кроме того, чем-то подобным по сведению разных образов прошлого в одну систему уже занимается историография. И целью историографического исследования является, помимо прочего, выявление лакун и пробелов в изучении какой-либо исторической проблематики, то есть установление степени неполноты исторических исследований. Цель историографии не приближение к тотальной истории, а только показ удаленности от неё. Собрание в одно место всего, что написано о каком-то событии всеми историками и во всех историях, не поможет найти ответы на вопрос о полноте исследования, и не имеет значения, будет такое собрание эклектичным или систематичным. Вопрос в том – как полное исследование может провести один историк и сконструировать целостный образ фрагмента прошлого. Этот образ должен быть пронизан одной сквозной нитью, выдержан в одном стиле, что можно достичь либо одному историку, либо коллективу сотрудников, работающих вместе над одним предметом исследования. По этому поводу стоит привести мысли Р. Декарта. В «Рассуждение о методе» в самом начале второй части книги он писал: «…творение, составленное из многих частей и сделанное руками многих мастеров, не столь совершенно, как творение, над которым трудился один человек. Так, мы видим, что здания, задуманные и исполненные одним архитектором, [111] обыкновенно красивее и лучше устроены, чем те, в переделке которых принимали участие многие, пользуясь старыми стенами, построенными для других целей». Можно выбрать любые две или более теории, для совместно использования в интерпретации одних и тех же событий, независимо от субъективно определяемой комплиментарности избранных теорий. Научная значимость будет уже в том, что именно такое совмещение теорий раньше не проводилось или проводилось недостаточно последовательно и подробно. То есть, для оценки вклада в полноту изучения проблемы, значимой будет только научная актуальность в смысле открытия неизвестного, а не научная актуальность в смысле конъюнктурности или причастности к востребованным научным направлениям. Повторение пройденного в новых условиях часто полезнее, чем забегание вперёд с иллюзией того, что истина «поймана за хвост». Так же как не стоит без доказательств априори отбрасывать и умалчивать какие-то факты, ссылаясь на их незначительность, так же не стоит отбрасывать какие-то теории и утверждать при этом, что полнота исследования и достоверность доказательств достигнуты. Но всех теорий и подходов перебрать не возможно, жизни и усилий одного исследования не хватит для этого просто физически. Как разрешить противоречие, между теоретической необходимостью полноты и практической невозможностью её достигнуть? Часто звучат стандартные претензии рецензентов и оппонентов исторических работ: почему не использовались такие-то концепции, не учтены такие-то факты, не привлекались такие-то авторы. Стандартный ответ, казалось бы, очень прост и очевиден – это не относится к предмету исследования и ничего существенного не добавляет к полноте раскрытия этого предмета и к выполнению поставленных задач. Однако этот ответ станет убедительным, только если будет существовать специальный раздел о полноте раскрытия предмета исследования, где будет чётко перечислено не только то, что относится к предмету, но и то, почему, явления или концепции, которые в исторической действительности и в исторической науке связываются с этим предметом, в данном исследовании в него не вошли. Если довести эту мысль до конца то только то, что будет полным и можно считать действительным предметом исследования, а если относительная полнота не достигнута ни в чём и нигде, то исследование беспредметно. Рассмотрим подробнее вопрос о том, относительно чего историческое исследование может быть полным. 1. Полнота относительно сфер жизни общества (социальных систем, взаимосвязей, факторов). В системном структурно-функциональном анализе любой социальной или культурно-исторической системы стоит помнить, что анализ будет тем полней и результативней, чем больше связей каждого компонента системы с каждым другим компонентом будет изучено. [112] В идеале нужно стремиться к изучению всех возможных связей между всеми изучаемыми компонентами: связей каждого из участников события с каждым другим, связей микрособытия с разными макрособытиями и явлениями, связей каждого признака, описывающего объект, со всеми без исключения остальными признаками. Не все потенциально возможные связи между компонентами системы имеют место в реальности, но проверить имеет смысл все. Планировать и проводить такой полный анализ, удобно ориентируясь на граф-схему, в виде фигуры, в которой все вершины (компоненты системы) соединены линиями (взаимодействием между компонентами), например, так, как это показано на Рис. 1. Для системы из 6 компонентов, как на Рис. 1. для полноты анализа необходимо учесть 15 возможных направлений взаимосвязей.
Полное количество возможных направлений связей между компонентами социально-исторической системы (если принять, что два компонента связаны только одной связью) можно предсказать, используя комбинаторную формулу для подсчёта числа сочетаний из n элементов по k элементов. Для структурно-функционального анализа n – число всех компонентов в изучаемой системе, число k равно 2-ум – то есть минимальному количеству компонентов, необходимых для образования связи. Формула эта такова: n!/ k!(n - k)!, где восклицательный знак означает математическое действие под названием факториал. [113] Факториал числа n равен произведению натуральных чисел от единицы до данного натурального числа n, например 6! =1*2*3*4*5*6. В комбинаторике эта формула описывает так называемый выбор без возвращения и без учёта порядка. В приведённом на Рис. 1. примере не учитывается порядок (возможные последовательности) влияния одного компонента на другой, и не учитывается количество взаимодействий (то есть к учтённой связи больше не возвращаются). В математической комбинаторике выведены формулы для учёта самых разнообразных комбинаций, но социальные науки пока ещё не достигли такого уровня организации и формализации изучаемого материала, что бы эти формулы оказались активно включёнными в теорию и практику исторических исследований. Конечно, для систем с малым числом изучаемых компонентов вовсе необязательно проводить комбинаторные вычисления. Для систем же с большим числом компонентов такой подсчёт был бы очень полезен, хотя бы для того, чтобы соотнести объём идеального наиболее полного анализа, с объёмом реально проделанного частичного анализа. Для очень больших систем также неудобным будет использование графа взаимодействий, удобнее будет использовать таблицу с комбинациями возможных взаимодействий. На идею о возможностях использования комбинаторики в историческом познании также наталкивают рассуждения Р.Декарта. В «Правилах для руководства ума» в Правиле VII он писал: «…нумерация, или индукция, - это исследование всего того, что относится к какому-либо предложенному вопросу, настолько тщательное и точное, что на основании его мы можем с достоверностью и очевидностью заключить, что нами ничего не было пропущено по недосмотру так что, если искомая вещь и останется скрытой от нас после того, как мы применили эту нумерацию, мы, по крайней мере, станем более сведущими в том отношении, что твердо уясним: эта вещь не могла быть найдена никаким известным нам путем…» Еще одним способом приближения к полноте исторического исследования служит дедуктивный метод, который можно назвать разворачиванием фрагмента. При разворачивании какого-либо фрагмента исторической действительности историк показывает то, как изучаемый им предмет пронизывает разные сферы общественной жизни и воплощается в конкретных событиях и явлениях. Если, к примеру, изучаемое явление находится, в сфере экономики, то метод «разворачивания фрагмента» может показать, какие у этого явления имеются политические, этнические, религиозные, гендерные, искусствоведческие и любые иные аспекты изучения. По сути, разворачивание фрагмента - этот метод приближает объёма предмета исследования к объёму объекта исследования. 2. Полнота относительно методов исследования. При этом следует выделить два вида полноты относительно методов: a) полнота относительно охвата и пробы всех известных методов без исчерпания возможностей каждого метода в отдельности; b) полнота относительно исчерпанности одного метода без охвата других методов. [114] Пример исчерпания одного метода - использование тотальной компаративистики. Для этого необходимо перебрать все возможные сопоставления изучаемого исторического явления с другими сущностно схожими явлениями в рамках единой для них культурно-исторической общности (региона, государства, этноса, цивилизации). Затем сравнить интересующее явление со всеми иными культурно-историческими общностями и явлениями, существовавшими как одновременно с изучаемым явлением, так и в других эпохах. Затем перебрать типологически разные метафорические аналогии изучаемого исторических явления с сущностно иными явлениями из самых разных областей жизни и материального мира. Наконец, пытаться использовать при каждом сравнении все три функции аналогии – поясняющую, эвристическую и доказательную. Однако, достигнув полноты относительно сравнительно-исторических методик, уже невозможно в таком исследовании достигнуть полноты относительно охвата всех подходящих для сравнений фактов. 3. Полнота относительно известных фактов. Р. Декарт называл такую полноту «полной индукцией». Для историка полная индукция достижима только в виде базы данных, когда исторический нарратив превращается, по сути, в справочник-указатель с комментариями. Если речь идёт о научном тексте, а не о популярном, то призыв к сопровождению аргументов историка такими базами данных, в контексте современной информационной цивилизации и её компьютерных технологий вовсе не станет недостижимой сверхзадачей, и, конечно, не будет выглядеть как излишество или помеха в формировании и восприятии целостного образа исторических событий. Под историческими фактами иногда подразумевают помимо, действительно происходивших в прошлом событий, ещё и сконструированные историками разные интерпретации этих событий. Здесь мы будем исторические интерпретации отождествлять с понятием "теория", а не с понятием "факт". Представляется, что такой подход более корректен. Преодоление неполноты относительно фактов связано также с использованием неявных количественных суждений в любом тексте, описывающем события. Имеется в виду использование сравнительной степени; использование кванторов всеобщности, использование количественных наречий и прилагательных, обозначающих степень качества или интенсивность действия. Исследователь может использовать эти суждения, не осознавая их количественной природы или не пытаясь её выявить. Ошибки измерения в подобных случаях связаны, прежде всего, с употреблением суждений, чьё конкретное количественное содержание либо отсутствует в принципе, либо его невозможно проверить даже приблизительно. Историк автор таких суждений подразумевает, что читатель сам додумает, что имеется в виду, или же примет суждения автора на веру. Неявные количественные суждения, или, как их называют в теории множеств - «лингвистические переменные», могут быть интерпретированы как некие макрособытия или тенденции, состоящие из событий меньшего масштаба или микро-событий. [115] В этом смысле изучение вложенности друг в друга микро- и макрособытий – это ещё один путь к проведению полных исторических исследований. 4. Полнота относительно концепций и теорий аналогична полноте относительно методов: можно перебрать в качестве инструментов интерпретации фактов все теории, не пытаясь исчерпать каждую в отдельности, а можно попытаться исчерпать для текущего уровня развития науки одну концепцию, не используя никаких иных. Здесь также невозможна полнота относительно охвата всех известных фактов, к которым применима теория. Но зачем вообще претендовать на недостижимую всеохватность или подразумевать её. Стоить стремиться к полноте раскрытия теории относительно избранного ограниченного ряда фактов или ограниченного ряда источников. Почему исследователь избрал, именно те факты, которые избрал, он всегда сможет при желании обосновать. Однако, даже если таких обоснований нет, его выбор станет правомерен уже в том случае, если до него в свете используемых им теорий и концепций данные факты никто не рассматривал. Об этих, казалось бы, банальных вещах не задумываются, когда упрекают кого-то в том, что не привлечены те или иные факты. Мы часто бессознательно склонны в качестве идеала видеть абсолютную тотальность и всеохватность. Некорректность не только в том, что это недостижимо, но и в том, что без этого при хорошей методологической организации исследования можно обойтись без ущерба для научной истины. Таким образом, в относительно полном исследовании прикладное использование историком, как разных теорий, так и одной теории должно быть, прежде всего, упорядоченным. В связи с этим тезисом вновь обратимся к Р. Декарту. В «Правилах для руководства ума» в конце всё того же Правила VII он писал: «Нумерация должна быть упорядоченной, как потому, что против уже перечисленных недостатков нет никакого более действенного средства, чем исследовать все по порядку, так и потому, что, если бы, как часто случается, каждую из вещей, относящихся к обсуждаемому предмету, потребовалось рассмотреть в отдельности, не хватило бы никакой человеческой жизни, либо оттого, что эти вещи чрезвычайно многочисленны, либо оттого, что одни и те же вещи слишком часто оказывались бы подлежащими повторению. Но если мы расположим их все в наилучшем порядке, так что большинство их окажется сведенным в определенные классы, будет достаточно либо рассмотреть тщательно один из этих классов, или что-нибудь одно из каждого класса, или некоторые из них прежде, чем прочие, либо, по крайней мере, никогда ничего не просматривать без пользы дважды. Это полезно настолько, что зачастую благодаря правильно установленному порядку за короткое время и без особого труда доводится до конца многое, казавшееся на первый взгляд необъятным». [116] Редкий исследователь станет принципиально ориентироваться на полный охват разных концепций из другой науки (психологии, социологии и так далее). Даже если сузить круг теорий вокруг одного понятия или термина, например, идентичности в психологии, маргинальности в социологии, вероятности в математике, мифа в антропологии, круг подходов у разных специалистов всё равно останется очень большим, а круг литературы громадным. Исследователь, как правило, ограничивается тем, что произвело на него наибольшее впечатление в начале его пути в науке, затем он может придумать обоснование, что это было обусловлено «особенной и неповторимой» ценностью именно этих концепций для приближения к истине, но, на самом деле, просто так сложилась индивидуальная судьба данного исследователя. 5. Полнота относительно источников, содержащих информацию, непосредственно относящуюся к предмету исследования. Если вспомним о принципиальной неисчерпаемости любого факта, равно как и любой теории, то можно утверждать, что проблема полноты интерпретации источников никогда не будет решена окончательно. Это утверждение остаётся в силе, даже если оговориться, что речь должна идти не об абсолютной истине, о полноте интерпретации на текущем уровне развития науки. Сужение проблемы и предмета исследования, в конце концов, приведет к границе исчерпаемости, за которой уже ничего не будет доступно для познания. Под сужением проблемы и предмета в данном случае подразумевается не стремление к уменьшению масштабов или количества изучаемых фактов и исторических процессов. Под сужением проблемы и предмета здесь подразумевается всё большее усиление чёткости и подробности в описании предмета исследования и в отделении его от того, что к нему не будет относиться. Итоговый вывод вышеизложенных рассуждений таков: Полнота исторического исследования возможна только относительно одного из
направлений: Здесь стоит отметить, что аналогичный принцип соотношения неопределенностей уже был сформулирован выдающимся физиком Вернером Гейзенбергом для квантовой механики. [117] Суть этого принципа в том, что невозможно с одинаковой точностью определить и положение, и импульс микрочастицы. Чем точнее определяется одна из взаимосвязанных величин, тем с меньшей точностью определяется другая величина, поскольку сам процесс измерения меняет свойства изучаемых объектов. Поэтому можно констатировать, что приближение к научной истине в исторической науке идёт в общем русле с аналогичным движением в естественных науках, где требование к точности и полноте исследования более строгие, чем в гуманитарных. [118] |
