ЗАКЛЮЧЕНИЕ

  Альтернативность развития событий в историческом прошлом является не только аналитическим ходом мысли и исторической рефлексией, но и обозначает особые конкретно-исторические явления. Идея альтернативности играла важную роль в развитии советской методологии истории, эта важность остаётся актуальной и в современный период. Главной особенностью изучения проблемы альтернативности является её междисциплинарный характер, требующий синтеза самых различных концепций и методов и глубокой методологической рефлексии.

Работы отечественных историков, рассмотренные в данном диссертационном исследовании, доказывают научную продуктивность идеи альтернативности исторического развития. Не убывающее количество работ, связанных с этой проблематикой, показывает, что она прочно вошла в дискурс и практику исторической науки.

В развитии исследований альтернативности в отечественной исторической науке можно выделить три периода. Первый период с 60-х до середины 80-х гг. Сюда входят работы таких методологов как А. Я. Гуревич, М. А. Барг, И. Д. Ковальченко, П. В. Волобуев, Б. Г. Могильницкий Е. М. Жуков и другие. Главенствующей идеей для темы альтернативности в их исследованиях было подчинение свободы воли исторической необходимости. Отбор понятий и аргументов из текстов классиков марксизма был направлен на обоснование этой главной идеи.

Второй период приходится на годы перестройки. В это время наблюдался всплеск интереса к теме альтернативности из-за её актуальности в связи с переломными процессами в обществе. Поле исследований сместилось на ранее запрещённые для изучения в свете альтернативности фрагменты истории. Прежде всего на становление советского общества и государства. Новой формой социальной циркуляции идеи альтернативности стали остродискуссионные "круглые столы". К теме альтернативности помимо некоторых уже названных авторов обращались Е. Г. Плимак, И. М. Клямкин, В. С. Библер, А. С. Сенявский, Г. Г. Водолазов, Г. Г. Дилигенский, О. Р. Квирквелия, и другие.

Значение советского периода в развитии идеи альтернативности исторического развития состоит в постановке основных проблем связанных с данной темой и выработке путей их решения на методологической платформе марксизма. В постсоветский период используется большая часть выработанных в советский период подходов к изучению альтернативности в истории, но уже в модернизированной и идеологически непредвзятой форме. Главный недостаток в развитии идеи альтернативности в советский период –ограниченность методологической базы, но, несмотря на это, теоретические наработки этого периода после определенной дискурсивной коррекции были интегрированы в современную историческую науку.

М. Я. Гефтер стал – первым советским историком, который в изучении проблемы альтернативности истории решился выйти за рамки марксистской методологии. Глубинные, сущностные причины возникновения исторических альтернатив М. Я. Гефтер видел в поступках тех, кто показал, что можно действовать вопреки старым традициям, вопреки сложившимся обстоятельствам. Причём, в данном случае, М. Я. Гефтер рассматривал роль личности как особого феномена, а не просто роль выдающейся личности в истории. В борьбе за свою индивидуальность личность способна вырваться за имеющийся круг альтернатив действия, сохраняя тем самым в обществе саму потенцию подобных поступков. Согласно М. Я. Гефтеру противоборство и альтернативность – это не синонимы. Он понимал альтернативность исторического развития не как выбор между имеющимися тенденциями, а как творчество при создании новых возможностей.

Ещё одним "дискурсивным ответвлением" от марксистской историографии было использование математических методов, которые позволяли советским учёным частично освободиться от идеологических ограничений, и выйти на иной уровень историописания (работы В. Б. Лукова и В. М. Сергеева, Гусейновой А. С., Павловского Ю. Н. и Устинова В. А., Ю. П. Бокарёва и др.). Достоинством этих исследований является принципиальная установка авторов на выработку специфического математического аппарата для изучения каждого конкретного фрагмента исторического прошлого в соответствии со спецификой источниковой базы.

   В третий постсоветский период уже не наблюдается единства дискурса как в советской науке. Опрокидывание иерархического порядка идей привело к абсолютизации роли исторической  случайности и свободы выбора. Функции идеи альтернативности смещаются с идеологических на развлекательные и с общетеоретической плоскости в конкретно-историческую. Здесь можно выделить несколько подходов к теоретическому изучению проблемы альтернативности. В период 1990-х – 2001 годов можно отметить утрату серьезного интереса к теоретическим аспектам альтернативности в истории со стороны сообщества профессиональных историков, и в то же время рост интереса к этой теме у философов, культурологов и представителей физико-математических наук. У отечественных историков в 1990-е годы уже отпала потребность доказывать, что альтернативность в историческом развитии есть. Это позволило осмыслить с позиций альтернативности всю отечественную истории с древнейших времён до новейшего времени с изучением альтернативных ситуаций от становления русской государственности в конце первого тысячелетия н. э., до разрушения советской государственности в конце второго тысячелетия н. э. Главным образом эти ситуации анализировались через призму взаимодействия тенденций консерватизма и модернизации, авторитаризма и либерализма, коллективизма и индивидуализма.

В постсоветский период в теоретическом изучении альтернативности исторического развития уже не наблюдается такого единства дискурса, какой имел место в советский период. Историографический анализ позволяет выделить несколько подходов к проблеме альтернативности: культурологические, историософские, социологические, синергетические, математические, и подходы, отнесённые к так называемому движению «фольк-хистори».

В рамках культурологического подхода Ю. М. Лотман выдвигает идею принципиальной непредсказуемости развития культуры в моменты создания нового. Ю. М. Лотман различает взрывные моменты, когда события погружаются в пучок возможностей, и периоды, когда события предопределены уже реализованными в процессе взрыва возможностями.

Историософские подходы М. С. Тартаковского и В. Л. Цымбурского к проблеме альтернативности основаны, на том, что через раскрытие упущенных геополитических возможностей того или иного региона, страны или цивилизации раскрывается смысл их развития. И. В. Бестужев-Лада руководствуются подобными установками по отношению к конкретным историческим событиям, С. А. Экштут - по отношению к судьбам исторических деятелей.

К социологическим можно отнести работы А. В. Коротаева, А. С. Ахиезера и А. А. Родина. Общим для этих работ явялется понимание социологических закономерностей не как одномерного направления развития, а как многомерного вероятностного пространства-поля возможных вариантов развития,  а также толкование альтернативности событий  в контексте периодизации и цикличности развития общества.

Идеи синергетики в изучении альтернативности исторического развития используются в работах Ю. М. Лотмана, Я. Г. Шемякина, М. С. Кагана, М. А. Чешкова и др. При наложении концепций смежных естественно-математических наук на историческое познание, прослеживается тривиальный механический перенос терминологии из одной области в другую, а также искажение понятия энтропия.

Математические методы изучения альтернативных исторических ситуаций используются в работах С. Ф. Гребениченко, Л. И. Бородкина и др. Анализ использования математических методов в рассмотренных исследованиях выявил применение недопустимых преобразований над данными, игнорирование фактора свободы воли субъектов исторического действия, несогласованность математического аппарата со спецификой использованных исторических источников.

В области теории и методологии проблемы альтернативности к началу 2000-х годов принципиально новых разработок, особенно со стороны историков (а не философов), уже не наблюдается. Нет творческого развития уже разработанных концепций. Нет попыток идти по пути синтеза и согласования различных подходов, а, значит, нет и осознания единства проблематики. Не разрабатывается междисциплинарный методический инструментарий изучения альтернативных исторических ситуаций, адаптированный к специфике исторического познания.

Дальнейшее изучение проблемы альтернативности требует обращения  к нетрадиционным подходам. При создании систематизированной теоретической базы изучения альтернативности истории наиболее важными для методологического анализа явились категории "свобода воли", "историческая случайность", "историческая возможность", "историческая вероятность", а также анализ проблемы соотношения выбора историка и выбора субъектов исторической деятельности.

Аргумент, что «всё в истории могло быть только так, как и было», не имеет сколько-либо веских оснований и чаще всего является заблуждением или непониманием существа проблемы. Использование идей антиномизма И. Канта показало равнодоказуемость тезиса и антитезиса антиномии свободы и необходимости. Последовательное понимание позитивистского абсолютного детерминизма, в свою очередь, показало равнонедоказуемость этих тезисов. Выводы, сделанные в рамках философской традиции интуитивизма (А. Бергсон. Н. О. Лосский, С. А. Левицкий) и экзистенциализма (С. Киркьегор, М. Хайдеггер, Ж. П. Сартр) доказывают сущностную первичность человеческой воли в актах выбора альтернатив действий.

Результатом поиска связи метафизических смыслов свободы воли и её конкретно-исторического изучения стал вывод, о том, что индикатором свободы воли могут служить колебания субъекта выбора между равноценными в его восприятии альтернативами своего поведения. Поэтому исследование исторических альтернатив необходимо начинать с изучения сомнений при принятии решений субъектами исторического действия, со споров между людьми, преследующими одинаковые цели, их сожалений о сделанном. На свободу воли влияет скорость развития событий. В сознании субъекта в момент неизбежности действия может перевесить ценность той альтернативы, которая в действительности оказывается невыгодной и вредной для этого субъекта. Но невыгодность и вредность часто можно оценить только после того, как альтернатива реализовалась. Именно такие закономерности порождают понятие «исторической ошибки» и мотивы «суда над прошлым» в историческом исследовании.

Важной категорией для понимания альтернативности является историческая случайность. Часто историки используют некорректные определения понятия «историческая случайность», с чем связана неадекватное понимание альтернативности в истории. Под корректностью определения понятия подразумевается логическая непротиворечивость и отсутствие избыточности по отношению к другим понятиям. Согласно определению случайности как пересечения разных причинных рядов, любое историческое событие становится случайностью. При этом исчезает смысл использования понятия «случайность» - оно становится полностью избыточным. Что касается природных, физических и физиологических явлений, то остаётся только принять их как неизбежную по отношению к ходу истории данность. Наличие исторических альтернатив допустимо устанавливать только для тех ситуаций, которые зависели от сознательного выбирания человеком (или группой людей) своих действий. В зависимости от точки наблюдателя, событие может выглядеть как случайное или как неслучайное. Диаметрально противоположные оценки современниками и историками одного и того же события показывают относительность и субъективность понятия историческая случайность. Определение исторической случайности как незначительного события, имевшего значительные последствия, также признано некорректным. Недостаточность "незначительных поводов" самих по себе для масштабных исторических процессов, и достаточность для этих процессов "созревших условий" однозначно доказывают, что незначительные события не могут быть причиной возникновения альтернатив масштабным историческим процессам. Определение случайности как события, чьи причины в принципе невозможно установить, так как этих причин громадное множество, все они незначительны и действуют одновременно и быстротечно, в историческом исследовании не применимо практически. Корректным представляется следующее определение исторической случайности: случайным будет такое влияние одного событие на другое, которое, во-первых, являлось результатом акта свободной воли какого-либо субъекта, но не являлось его целью, во-вторых, не являлось устойчивой, повторяющейся связью.

При поиске определения понятия «историческая возможность» достаточно функциональным для использования в эмпирическом конкретно-историческом исследовании является следующее определение: возможность – это такое состояние (или такая ситуация), когда имеется одна часть детерминирующих факторов, но отсутствует другая их часть. Имеющуюся часть детерминирующих факторов можно определить как условия, благоприятствующие реализации возможности, а отсутствующую часть опосредованно установить через реально существующие условия, которые не благоприятствуют или препятствуют реализации возможности. В классификации исторических возможностей были рассмотрены обратимые и необратимые возможности. Обратимость может быть формальной, абстрактной и конкретной. Обратимость и необратимость – две диалектически неразрывно связанные характеристики для каждой конкретной исторической возможности. Обратимость победы одних социальных сил и тенденций, одновременно может означать необратимость сохранения преимуществ и превосходства противостоящих социальных сил и тенденций. Историческая обратимость порождает новую альтернативность новых событий, а не сохраняет изначальную безальтернативность прежних событий.

Историческая возможность не существует вне исторического сознания. В связи с этим при изучении исторических альтернатив прошлого первостепенное значение приобретает анализ соотношения выбора историка и выбора субъектов исторической деятельности. В качестве исторических альтернатив должны рассматриваться не наши модели «переделанного» прошлого, а варианты действия, которые моделировали в своих намерениях и желаниях исторические деятели или люди, составлявшие социальные группы. Исследовательское поле при изучении исторических альтернатив будет представлять собой пересечение этих вариантов действий, то есть то, как планировали действовать одни индивиды, при условии определённых действий, планируемых другими индивидами или их группами. Если мы не в состоянии установить из-за недостатка источников, что представляла собой вышеуказанное пересечение вариантов планируемых действий, то допустимо исходить из правдоподобности гипотез относительно желаний и поведения субъектов исторической деятельности. Правдоподобность таких гипотез связана в частности с учётом времени, когда о возможности и вероятности событий, рассматриваемых в качестве альтернатив, преждевременно выносить суждения. Преждевременность связана с тем, что не существует субъектов выбора изучаемой альтернативы, либо эти субъекты ещё не рассматривали анализируемые историком исторические возможности в качестве альтернатив своих действий. В правдоподобных гипотезах историк также не рассчитывает на то, что участники исторических событий станут принимать только оптимально верные решения, так как людям всегда свойственно в чём-то ошибаться из-за недостатка информации и из-за иррациональных мотивов поведения. Будет ошибочным также пытаться судить о мотивах поведения людей исторического прошлого, беря за основу мотивы поведения современных людей. Чтобы избежать этого необходимо по мере возможности восстанавливать ментальность эпохи, в которой развёртывалась та или иная историческая альтернатива.

При изучении соотношения выбора историка и выбора субъектов исторической деятельности в контрфактическом моделировании установлено, что в большинстве гипотетических допущений в контрфактической модели истории, как правило, будут нарушаться несколько взаимосвязанных принципов системного анализа: целостность, эмерджентность и открытость систем. Построить адекватную модель несостоявшейся истории невозможно ни математическими методами (из-за недоопределения всех переменных), ни литературно-художественными приёмами (из-за того, что контекст причинно-следственных связей в исторической ситуации разрушается требованиями развития литературного сюжета по авторскому замыслу). Однако контрфактическое моделирование имеет определённую научную значимость и практическую продуктивность. Они состоят в освобождении от историографических штампов и стимулировании аналитического подхода к описательным историческим данным. Тем не менее обращаться к несостоявшейся истории нерационально, если не в полной мере изучена состоявшаяся история. Изучение альтернативности исторического развития в пределах состоявшейся истории подразумевает изучение исторических вероятностей.

Обращение к концепциям вероятностной логики необходимо потому, что историк, рассуждая о возможном, невозможном или неизбежном, неявно и иногда неосознанно использует процедуры некоей вероятностной логики. Эти процедуры можно сделать явными с целью усовершенствовать их, либо доказать их неправомерность применительно к изучению истории. Деконструкция вероятностной логики в историческом познании позволяет выявить несколько типов исторической вероятности.

Частотная (статистическая) вероятность связана с повторяемостью в истории. Эта повторяемость может проявляться, в том, что процессы, происходящие в одной стране, повторяют и подтверждают то, что происходит в другой стране, а также в том, что процессы, происходившие в прошлом, могут нести информацию об аналогичных процессах происходивших позднее. Использовать частоту повторяемости однотипных исторических событий в разных регионах и социальных системах при вычислении вероятности исторического события мы будем иметь основания, если примем постулат о том, что человечество – это единая система. В этом, и только в этом случае корректно будет рассматривать повторение в историческом прошлом как одинаковые «исходы» для разных «испытаний» с одним и тем же объектом. Если же мы примем положение, что каждая цивилизация или этнос – это независимые системы, имеющие свои особые закономерности развития, то о повторяемости в истории можно будет говорить только как о цикличности в пределах одной цивилизации, этноса или государства. При рассмотрении повторяемости в истории следует учитывать, что в социальном познании практически невозможно использовать строгую аналогию, которая требует точного совпадения сравниваемых признаков и независимости признаков от специфики сравниваемых объектов. Поэтому историку в поиске аналогичных исторических альтернатив приходится ограничиваться нестрогой аналогией.

Статистические законы, не показывая необходимости возникновения объясняемого события, не могут объяснить и того, почему произошло именно это событие, а не какое-либо иное. Восполнить эти недостатки может индуктивная вероятность гипотез или степень их доказательности и подтверждаемости. Индуктивная вероятность интерпретируется как степень разумной субъективной уверенности. Использование индуктивной вероятности в связано с использованием при объяснении событий априорных «нормативных», «обобщающих» и «охватывающих» социологических и исторических закономерностей. Недостатком является то, что использование индуктивно-статистических закономерностей предполагает возможность неограниченного увеличения длины ряда повторяющихся исходов, в то время как повторяемость типически схожих исторических явлений и событий имеет ограниченные эпохальные рамки и хронологически фиксирована. В ходе анализа частотного понимания исторической вероятности было доказано, что она может иметь нелинейный характер, то есть увеличение числа повторений аналогичных исторических событий может привести к уменьшению вероятности следующего повторения.

В частотном и индуктивном подходах к вероятности не предусматривается изменение величины вероятности одного и того же события во времени в зависимости от изменения условий. Этот недостаток преодолевается в использовании классического определения вероятности. Особенностью изменения во времени вероятности исторической возможности часто является её нелинейный характер. Иногда, чем больше вероятность события в начале альтернативной ситуации, тем меньше она может быть в конце и наоборот.

Такое положение вещей обусловлено спецификой исторической вероятности. Субъекты исторического действия сами оценивают шансы достижения своих целей. С этой точки зрения начало и завершение альтернативной исторической ситуации, допустимо сравнить с началом и исходом испытания, в котором объект над которым производится испытание, одновременно является "измерительным прибором", измеряющим вероятность альтернативных исходов собственных превращений.

Различные факторы, влияющие на одно и то же историческое событие неравнозначны по своему влиянию. Частично, данное нарушение корректности измерения вероятности можно уменьшить, используя так называемый принцип индифферентности: «равно принимать в расчёт равноценные предложения». В отношении исторической вероятности использование принципа индифферентности будет означать раздельный учёт событий с разным количеством участников (точнее с разнопорядковым количеством - несколько человек, несколько десятков человек, несколько сотен и т.д.), деятелей с разной степенью активности или влиятельности, мотивов с разной степенью важности и т.д.

При установлении силы влияния одного события на другое встаёт проблема ценностного измерения событий. Ценностное измерение исторических событий опосредуется полнотой информации о них, правдоподобностью и убедительностью объяснения влияния каких-либо условий на изучаемую историческую возможность. Степень уверенности субъекта в осуществлении события характеризует субъективная вероятность. Учёт субъективной вероятности должен быть направлен на изучение лакун в описании прошлого. В связи с этим поставлена задача создания карт плотности известной информации для пространственно-временных точек и причинно-следственных цепочек исторического прошлого.

Обращение к теории нечётки множеств и лингвистических переменных (Л. Заде) позволило сделать вывод, что конкретно-историческое событие может быть описано только как нечёткое размытое множество мелких событий. При этом количественная обработка исторической информации и результаты этой обработки могут и должны описываться на естественном литературном, но строго структурированном языке.

Обращение к теории марковских процессов (А. А. Марков) показало, что историк может неосознанно руководствоваться немарковской логикой, если будет рассуждать о прямой причинной связи между событиями, далеко отстоящими друг по времени. Опровергнуто предположение о продуктивности использования в историческом исследовании логики немарковских процессов (зависимости вероятности события не только от начальных условий, но и от вероятностей предшествующих событий). Память об историческом прошлом не может выступать аналогом немарковских цепей, поскольку представления о вероятностях осуществления уже произошедших событий непостоянны.

Выводы, сделанные при поиске синтеза концепций вероятности в историческом исследовании можно использовать для разработки эмпирического метода измерения исторической вероятности. Принципы  такой методики должны заключаться во включении элементов математической логики в обыденную логику. Аналогам принципа «при прочих равных условиях» предлагается считать принцип: «вероятность устанавливается при данном объёме известной информации». Методика построения вероятностной картины исторической ситуации включает в себя несколько этапов:

1) Установление конкретно-исторического содержания и количества событий благоприятствовавших и событий препятствовавших осуществлению какой-либо исторической альтернативы. Соотношение благоприятствовавших и препятствовавших факторов сравнивается отдельно для разных уровней исторической масштабности, устанавливаемой по количеству участников событий.

2) Для каждого уровня исторической масштабности вычисляется вероятность осуществления исторической альтернативы, в случае решающего влияния на это осуществление событий именно данной масштабности. Вероятность вычисляется как отношения суммы благоприятствующих факторов к сложению сумм всех учитываемых факторов.

3) Установление величины правдоподобности информации о событиях для каждого уровня исторической масштабности. Степень правдоподобия вычисляется по аналогии с формулой классической вероятности как доля абсолютно достоверных событий ко всем учитываемым событиям.

Вычисление вероятности в предложенной методике не столько цель, сколько средство построения систематизированной картины исторической ситуации. Цель такой систематизации исторических данных - создание нового образа исторического прошлого, более насыщенного представлениями о взаимодействиях событий и менее перегруженного литературно-публицистическими лексическими формами, не имеющими непосредственного отношения к реконструкции событий. Назначение предлагаемой методики состоит также в стимулировании поиска адекватного объединения «микрособытий» в множество, которому даётся название одного «макрособытия», и наоборот – разделения одного события на комплекс более мелких событий. Это необходимо, для того, чтобы, оперируя в своих описаниях и аргументах макрособытиями, историк ясно и чётко оговаривал состав этих макрособытий.

Идея разработка методики анализа вероятностной картины исторической ситуации является одним из результатов диссертационного исследования. Её апробирование и корректировка в практике конкретно-исторических исследований может стать целью последующей работы.